О том, что средняя зарплата чиновника в России в 4 раза выше, чем у врача и учителя, известно всем. Так же, как и то, что чиновников в постсоветское время стало втрое больше. Известно и то, что чиновники никак не могут выработать критерии эффективности их собственного труда, хотя понятием «эффективность» пользуются вовсю. Понимая, однако, что им надо как-то оправдывать свое пребывание на насиженных местах, они нет-нет и придумывают всяческие реформы, часто противоречащие здравому смыслу. Не отстают от них и законодатели. Приведу примеры.

Отмена индексации пенсий работающим пенсионерам – это явный абсурд. Работоспособных и опытных людей такие меры лишь подталкивают к увольнениям. На место, занятое работающим высококвалифицированным пенсионером, может вообще никто не прийти. Так что, если пенсионер уйдет с работы, чтобы не терять прибавку к пенсии, страна наверняка проиграет, а не выиграет. Ведь за работающего пенсионера в пенсионный фонд и в налоговую инспекцию от работодателя идут соответствующие отчисления. Разве будет государству легче от того, что на этом месте появится неумёха, польза от которого будет гораздо меньше во всех отношениях?

Пресловутый вопрос о нехватке денег в бюджете вполне разрешим, если даже и не увеличивать налоги и НДС. Почему бы не уменьшить число расплодившихся чиновников втрое, вернув их количество к советским временам, когда количество населения страны было втрое больше, а чиновников втрое меньше? Почему бы не оставить на рабочих местах только тех чиновников и законодателей, без которых стране действительно трудно или даже невозможно обойтись? Экономия для бюджета была бы огромной. Я уже не касаюсь тех огромных денег, которые высокопоставленные чиновники умудрились переправить за границу, ничего не создав для страны. Эти бы деньги вернуть!..

Впрочем, коварство чиновников подталкивает работающих пенсионеров к вынужденным хитростям. Они на время увольняются и, получив индексацию их пенсии, восстанавливаются на работу вновь…

Следующий пример относится также к работающим пенсионерам, которых вполне обоснованно именуют заслуженными пенсионерами. Это кавалеры орденов, лауреаты Государственных премий и др. Им к премии положены прибавки гораздо более значительные, чем прибавки остальным работающим пенсионерам в соответствии с индексацией. Однако заслуженные пенсионеры, чтобы получать прибавку, некогда выработанную благодаря упорному труду или таланту, категорически не имеют право работать, чтобы получать эту прибавку. Если окажется, что они где-то официально подрабатывают, то их заставят вернуть государству «незаконно» полученную прибавку. Доходит до абсурда. Я в районном пенсионном отделе задал чиновнице вопрос: как будет, если получающий прибавку неработающий лауреат Государственной премии СССР, научный работник, напишет в качестве оппонента рецензию на диссертацию и получит за это официально тысячу рублей? «Никаких рецензий! – ответила мне чиновница, - если официально получите хотя бы копейку, нам это станет известно через налоговую инспекцию, и прибавку вы получать перестанете». «А если неофициально человек будет подрабатывать, получая прибавку как неработающий пенсионер?» В ответ на этот вопрос чиновница мило улыбнулась и сказала, что умные люди так и поступают, получая деньги «в конвертах».

Оба приведенных примера показывают, что надуманные схемы отъема денег у граждан подталкивают их к хитрым комбинациям из жанра «против лома нет приема…».

В повести Чехова «Каштанка» собачке дают проглотить кусочек мяса, привязанного к нитке, а затем его вытаскивают из желудка. Издевательства иных чиновников и законодателей над пенсионерами очень уж напоминают манипуляции с несчастной Каштанкой.

Российские граждане крайне доверчивы. В 2005 году действующий президент официально заявил, что, пока он находится в Кремле, никакого повышения пенсионного возраста не будет. Прошло 13 лет, президент находится в Кремле, но вносится проект закона, который продлевает пенсионный возраст мужчинам на 5 лет, а женщинам – аж на 8 лет. Власть, судя по всему, подвержена мужскому шовинизму. Занятно, однако, что ни в ходе президентских выборов, ни в ходе выборов в Госдуму о таком законе речь не шла. Доверие, однако, - штука хрупкая. Если затея с повышением пенсионного возраста задумана за спиной у президента, то кое-кого надо без промедления гнать за утрату к нему доверия. Если же это не так, то спасение – в мрачном юморе: «хозяин своего слова» может слово дать, а затем и забрать. Как кусочек мяса у Каштанки…

С невыполнением обещаний, даваемых высокими лицами, следует непременно разобраться. Что делать? Хочу законодателям подарить идею: пусть они введут «срок давности» на обещания избирателям, подобно действующим срокам давности на иски и преступления. Тогда всё будет «законно». С нелепостью же российских законов россияне знакомы давно, смирятся с еще одним…

В нашей родне, никогда не испытывавшей недостатка в чувстве юмора, принято было многим давать какие-нибудь клички. Моя мама шутливое прозвище «Алтычка» получила в ее еще не вполне преклонном возрасте после того, как, вглядываясь как-то в свое изображение в зеркале, выпалила со вздохом: «Шэн ан алтычкы!..» («Вот, уже и старушка!»). Она на нас за это прозвище не обижалась. Но сейчас я понимаю, насколько все мы поступали бестактно, называя ее так, - и я, и моя дочь, и моя жена. Больше всего это прозвище выручало мою жену, поторопившуюся вскоре после свадьбы назвать свекровь мамой. Узнав ее ближе, жена в полной мере прониклась к моей матери уважением и любовью и не давилась больше этим словом. Особенно, когда ее родная, кстати, русская, мать поставила нам прямо-таки кабальные условия ухода за нашей еще крошечной дочкой, ее внучкой, и мы вынуждены были на длительное время отправить ее из Москвы к другой бабушке - в Киев.

В зеркало же мама, когда еще она не была Алтычкой, смотреться любила часто. Это у нее пошло еще с молодости, когда, обнаружив в ней театральный талант, ее взяли в Народный театр города Василькова, что под Киевом, где ставились еврейские и украинские спектакли, в основном, музыкальные. Музыке мама нигде не училась, но обладала музыкальным слухом и отличным голосом. Она рано - в 16 лет - вышла замуж. Муж не препятствовал ее увлечению театром. Однако, когда в один прекрасный день в Васильков в поисках талантов приехала из Москвы делегация, которая настойчиво предлагала ехать маме в столицу учиться на профессиональную актрису, мой отец категорично воспротивился. Может быть, поэтому он по окончании учебы поехал работать в город Обухов, где не было театра. Но были там детские ясли и курсы, на которых мама получила совсем другую профессию - «детская воспитательница». Умудрялась она еще управляться с большим домашним хозяйством и воспитывать двоих детей - меня и моего старшего брата Семена.

Когда началась война, мы в том, в чем были одеты, уехали от наступавших немцев. В эвакуации было много трудностей с едой и одеждой, однако мама не очень сожалела о брошенном перед отъездом скарбе. Что значило какое-то барахло по сравнению с потерей близких, погибших на фронте или убитых фашистами?.. Бабий Яр стал братской могилой для ее мамы, сестры, племянников и других родственников. Однако иногда она все же сокрушалась, что оставила зеркало, подаренное ей за выступление в каком-то спектакле. В последующие годы, уже после войны, в магазинах попадались всякие зеркала. Хотелось купить ей зеркало, похожее на то. Но такое так и не попалось… Поехать же в Обухов, откуда мы бежали от немцев и где остался наш домик со всеми вещами, мама после «похоронки» на мужа просто не смогла морально, да и мы с братом были еще малы.

Помнятся долгие вечера, когда мама нам рассказывала об отце, погибшем в самом начале войны. Его я почти не помнил, но благодаря ее рассказам и оставшимся фотографиям, смог достаточно отчетливо восстановить для себя его образ. Мама также с удовольствием рассказывала нам с братом о спектаклях, в которых участвовала. Она не просто их вспоминала, а воспроизводила из них целые куски. Пела не только свои партии - был это по существу театр одного актера. Эти ее импровизации привили мне любовь к еврейским и украинским мелодиям. Кроме того, это были, хотя и не напрямую, мои первые уроки языка идиш. И когда теперь я слышу словосочетание «мамэ-лошн», невольно вспоминаю маму и мелодии, которые она напевала на своем родном языке. Когда в один из приездов к нам в Москву я повел ее на еврейский спектакль, это для нее стало настоящим праздником. Она, в отличие от меня, понимала все, что говорили на сцене, и иногда огорченно покачивала головой. В антракте объяснила: идиш у молодых актеров явно был выученным, причем не вполне усердно.

После войны ничего похожего на бывший народный театр, в котором она играла, не возродили. Да и кому и для кого было в нем играть? Кто-то погиб во время оккупации, кто-то не вернулся с фронта и из эвакуации… Игравший в свое время с мамой на сцене ее брат после неоднократных ранений едва не потерял ногу и вернулся с войны инвалидом, ему было не до театра. Но по праздникам мама и дядя Гриша, сбросив усталость и заботы, устраивали для нас незабываемые представления, сопровождаемые песнями и шутками. Наш «зрительный зал» не требовал много места: обычно это были две мамины сестры, потерявшие на фронте своих единственных сыновей, жена дяди Гриши и мы с братом.

В Украине готовят хорошо практически все, особенно евреи, чья кухня уникальна. Мама готовила с удовольствием и очень легко, и при этом всегда напевала. «Варнычкыс» - обязательно, но не только эту песню. Она вкладывала свою душу в каждое блюдо и в каждую песню.

Дома родители разговаривали на русском или украинском языке и очень редко на идиш. Эти языки и стали для меня и моего брата родными. Окружающие нас люди делились отнюдь не по национальному признаку. Я рано понял смысл слова «лайтыш», означает оно «деликатный» или «интеллигентный». К людям, соответствовавшим такому эпитету, мама относилась с наибольшим уважением. Дело, конечно, было не в уровне их образованности, а в их воспитанности и чуткости. Доставалось от нее и нашим соплеменникам, погрязшим в предрассудках, невежестве и убожестве. «Местечковость» в ее понимании сочеталась не только с присущим этому понятию определенным обаянием. С эпитетом «клейнштетылдык» у мамы сочеталось и то негативное, что досталось евреям от многолетнего пребывания в пресловутой черте оседлости.

Наша семья не была религиозной. Еврейские традиции родители тоже не всегда соблюдали. Жизнь была такова, что услышать слово живого ребе было невозможно. Но почтение к еврейским мудрецам, способным ответить на любой вопрос, все же у мамы сохранилось. Читая в первом еще варианте эти строки, мой брат вспомнил одну из исполнявшихся ею шутливых песен, посвященных ребе. В ней героиня сокрушается оттого, что в ее горшок, предназначенный для мясной пищи, дочь соседки влила молоко. Ребе смог ее успокоить, посоветовав почистить горшок, взяв для этого «абыселе аш» (немного пепла)…

А еще мама очень любила людей красивых. Этот буквально культ красивых людей быстро усвоила наша маленькая дочка, контачившая с бабушкой почти постоянно. Помню, как она спускавшемуся с верхнего этажа соседу по дому вдруг пламенно заявила: «Дяденька, вы такой некрасивый!», чем поставила в тупик и его, и нас.

Воспитательницей мама проработала всю свою трудовую жизнь, - в основном, в детских домах для малолетних под названием «Дом ребенка». Вспоминается одна любопытная история, имеющая отношение к ее работе в качестве воспитательницы «Дома ребенка» сразу же после войны. Дело было в Василькове, куда съехались оставшиеся в живых наши немногочисленные родственники, проживавшие здесь накануне войны. Жили мы в покосившемся домике наших предков. Полдома занимали соседи, вселившиеся в него во время войны. Выселять их нашим родственникам не хотелось, и мы жили скученно в маленьких комнатках. В одной из них под столом на полу находилось и мое спальное место. И вот в один прекрасный день в корытце, устанавливаемом на ночь на стол, под которым я спал, появилось голубоглазое существо по имени Света. Это наша мама убедила одну из своих сестер, тетю Феню, потерявшую на войне единственного сына, ушедшего воевать добровольцем, взять девочку-подкидыша из ее детского учреждения. В девочке все буквально души не чаяли. Она оттаивала и хорошела день ото дня. Однако через какое-то время мать этой девочки, отслеживавшая ее судьбу, заявилась-таки к нам и на коленях стала вымаливать отдать ей ее дочь. Пришлось отдать. Через какое-то время снова взяли голубоглазую девочку Катю, тоже подкидыша из маминого «Дома ребенка». Запомнилась девочка своими кривыми рахитичными ножками. Общими усилиями выходили и этого ребенка. Массаж, витамины и рыбий жир сделали свое дело. И снова такой же финал: нашлась ее мать, и Катеньку пришлось ей вернуть. На этом история с подкидышами закончилась, на очередной такой эксперимент душевных сил уже не хватило. Эту историю я не раз вспоминаю, когда в наше сравнительно обеспеченное время слышу разговоры о том, что людям не хватает средств на то, чтобы завести своего ребенка. Как говорится, такие нынче времена… Справедливости ради отмечу, что обе девочки и их мамы в последующие годы не теряли связи с приютившими детей когда-то людьми.

В одном из киевских домов ребенка в малюсенькой комнатке мы некоторое время жили с мамой, и я мог временами ее видеть буквально облепленную ласкающимися к ней детьми. Везде ее очень ценили, любили и уважали, прежде всего, за любовь к детям и к людям вообще. Дети ей платили взаимностью, называя мамой. Их родные мамы, чаще всего матери-одиночки, приходили нечасто. Многие из них еле сводили концы с концами в те тяжелые послевоенные годы, и они буквально кланялись в ноги Алтычке за ее труд. Медалью ее наградили именно за этот доблестный труд. Многие из ее питомцев относились к ней как к родной всю последующую жизнь. Помню, как некоторые из них приглашали Алтычку к себе на свадьбу. А когда ее не стало, то в день похорон пространство между домами, в одном из которых она жила, было запружено скорбящими людьми. И среди них было много ее бывших воспитанников с их родственниками и друзьями.Мама никогда не допускала и мысли о переезде из СССР в какую-либо другую страну. После войны, вернувшись в Украину, мы столкнулись с большими трудностями в получении жилья. Помню, как, устав после безрезультатных хождений к чиновникам, ведавшим распределением жилья, она попросила меня сходить к одному из них. Это было первое мое столкновение с сановным хамом. Когда на его вопрос: «А где вы раньше жили?», я ответил, что жили в эвакуации в Таджикистане, он мне назидательно сказал: «Вот и жили бы себе там, и нечего было сюда возвращаться». Тогда я еще не вполне все это понимал, но запомнил хорошо. Это потом уже все в голове сфокусировалось. Случаи антисемитизма, происходившие даже и не с нами, мама воспринимала с отвращением и говорила мне так: «Ты знаешь, от этого всего так на душе нехорошо делается!..» Сейчас, много лет спустя, трудно даже представить себе, как отнеслась бы она к переезду близких нам людей не просто на чужбину, а в Германию. Мы с женой, не препятствуя такому шагу, мысленно советовались с Алтычкой. Она же всегда, советуя что-либо делать или не делать, придерживалась принципа «не навредить». И была человеком толерантным в подлинном смысле этого слова, означающего не только терпимость, но и великодушие.Мама не любила накатывающуюся старость с ее недугами и ограничениями. Сейчас ей было бы 95, а ушла она из жизни 20 лет назад. За это время произошло много такого, что в смысле нервных нагрузок явно было бы не по ней. Она много лет страдала от сердечных болей, но умерла от другого, став жертвой ошибки врачебного диагноза - «дивертикул», а оказалось, что рак. Тяжелую операцию, и не одну, она перенесла, но было уже поздно из-за метастазов. Я много дней провел рядом с ней, дежуря в палате поочередно с близкими ей людьми. Она не знала, что это последние недели ее жизни, и очень благодарила меня за помощь, приговаривая при этом: «Только ты можешь меня поставить на ноги!» Но я знал правду, а сказать ее маме не отваживался. Мне пришлось завершить свой отпуск и уехать, не дожидаясь ее кончины. Мог бы, конечно, отложить свою работу, оформить еще один отпуск и тут же вернуться к ней обратно. Но сил не было продолжать ей врать, видя, как она, не теряя бодрости духа и прирождённого юмора, тает. Приехал я в Киев уже на похороны. До сих пор я раскаиваюсь в том, что доверился диагнозу одного врача, не привлекая еще и других. А еще в том, что обделил себя общением с самым для меня близким человеком в последние его дни и минуты. После похорон она мне долго не снилась и является мне во сне очень редко. Знающие люди, верящие в мистику, объяснили мне этот феномен тем, что ко мне у покойной вопросов при жизни не осталось, поэтому она и не являлась во сне. Думаю, что это не совсем так. Такая мама способна простить своим детям многое, даже пребывая на другом свете. Если он есть. Она нас никогда ни в чем не упрекала, напротив - гордилась нашими с братом успехами в своих разговорах с людьми. Наши высшие образования для нее казались недосягаемыми…Я себе часто задаю вопрос - что бы я мог сделать для мамы такое, что продлило бы ее жизнь? И стыдно делается за то, что перечень этих добрых несостоявшихся дел такой длинный. Но ее не вернуть. Остается лишь смотреть на себя со стороны и поступать так, чтобы не стыдно было перед ее памятью. Вглядываясь в эту память, как в зеркало.

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Пишущие люди редакторов редко когда любили и ценили. Редакторы же платили им взаимностью, загораживаясь не вполне интеллигентной фразой: «Рукописи не рецензируются и не возвращаются». Авторы, посылая тексты в редакцию, продолжительное время находились в полнейшем неведении о судьбе своего детища, не смея позвонить редактору. О том, какие чувства испытывал автор к редактору в ожидании его звонка, весьма красноречиво написал Михаил Веллер: «Я думал, как я его убью. Как налью бензина в бутылку, всуну паклевую затычку и с огоньком швырну в его квартиру. Как прикую себя цепью к батарее в издательстве и вышвырну в окно ключ от замка. И даже как сожгу себя под окнами издательства».

Для некомпетентных критиков писатель составил следующую формулу, переиначив известную шутку: «Критика - это когда он, критик, учит его, писателя, как бы он, критик, написал то, что написал он, писатель, если бы он, критик, умел писать».

«Редактированию не подлежит!»

Редакторы и критики так досадили Веллеру на той стадии, когда он был еще молодым, но вполне состоявшимся писателем, причем с филологическим образованием, что, став достаточно известным писателем, он на своих рукописях стал ставить штамп с жестким предписанием: «Редактированию не подлежит!»

Думаю, что писатель в своей категоричности переусердствовал, уповая на «авторскую редакцию». Мне нравится Михаил Веллер, но встречающиеся у него не так редко ляпы исторического плана прямо-таки удивляют, и грамотный редактор вполне бы их устранил…

Но еще до Веллера Михаил Булгаков в своем романе «Мастер и Маргарита» жестоко расправился с героем романа Михаилом Александровичем Берлиозом, редактором толстого художественного журнала и председателем правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой Массолит. Ненависть автора к редакторам сублимировалась в том, что пройдохе и пустослову Берлиозу в романе отрезали-таки голову колесами трамвая.

Редактирование на сайтах

Возможность у авторов публиковать на литературных сайтах все что угодно, кроме запрещенного существующими законами, открывает шлюзы для такого потока «недоношенных», а то и ущербных публикаций, что иных редакторов оторопь берет. Процесс редактирования, если его пытаться всерьез реализовать, превращается поистине в сизифов труд. Надежда у многих авторов, особенно начинающих, – на читателей сайта, имеющих право комментировать их тексты. Большая удача, если при этом повезет, как говорится, на оппонента. Это когда отзыв конструктивен, а не сопровождается зряшным отрицанием фабулы текста, а то и нападками на автора. Подобные нападки, граничащие с хамством, особенно характерны для людей прямо-таки невежественных, берущих на себя смелость судить о том, что «хотел сказать» автор и не сказал так, как ему, критику, кажется. Сбивчивые доводы и аргументы у «критиков», едва владеющих умением связно и грамотно формулировать собственные мысли, выглядят при этом довольно занятно. Истоки хамства на сайтах лежат в безнаказанности анонимов, пытающихся «опустить» окружающих до своего незавидного интеллектуального уровня.

Выход для редакторов сайтов состоит, на мой взгляд, не в повальном (он прямо-таки им не под силу), а в выборочном редактировании тех текстов, в которых ими замечена «божья искра». Торопливость авторов, вывешивающих на сайтах явно сырые произведения, наказывается, как правило, безразличием читателей. Читатель не так уж всеяден: авторов, склонных подкидывать ему «фуфло», он в следующий раз будет обходить стороной.

Ждать и догонять

Не секрет, что издательства предпочитают публиковать эксклюзивные тексты, ранее нигде не публиковавшиеся. Знакомые с этим условием авторы не рассылают свои опусы одновременно в разные газеты и журналы. Однако они редко в ответ на свое послание получают своевременный ответ, если получают его вообще. В век компьютерных технологий формула «рукописи не возвращаются» перестала быть актуальной. Но вполне уместно было бы как-то информировать автора о судьбе текста, для начала сообщив ему по меньшей мере о получении его редакцией. Но тексты, как правило, месяцами лежат в редакциях, и порядочный автор, пребывая в неведении, долго не решается обратиться в другое издательство. Прождав бесполезно много времени в ожидании вердикта, автор вынужден наверстывать упущенное время, вновь начиная его отсчет от начала контактов с очередным редактором. Самиздат, конечно, в этом смысле являет собой приятное исключение с учетом, однако, отмеченных выше неминуемых издержек для нервной системы, обусловленных насыщенностью сайтов хамами, которые писать-то толком не умеют, но табуированной лексикой владеют свободно.

А как в науке?

Взаимоотношения авторов с редакторами в научно-технической литературе отличаются прежде всего интенсивной обратной связью, завершающейся утверждением автором окончательной верстки его статьи перед направлением в печать. Такое трудно себе представить в газетных публикациях, хотя мне не раз приходилось получать «причесанную» редактором мою статью, направленную затем в печать.

В науке принято текстам «отлежаться» до их направления в журнал. С тщательно подготовленной статьей легко работать редактору, который в пределах необходимого деликатно правит авторский оригинал. Однако часто имеют место написанные в спешке статьи, направленные в редакцию из-под пера. Их авторы уподобляются курам, которые громко кудахчут, как только снесут яйцо…

Особую категорию авторов составляют люди недобросовестные, подсовывающие в редакцию сомнительные данные. Они подводят редактора, а затем пытаются на него свалить свою вину. Мне как-то пришлось быть рецензентом монографии одного из моих коллег. Замечаний к нему у меня было много, но он от них отмахивался со словами «у каждого свой стиль». «Стиль» у него был такой, что редактор его книги предпочел с ним не спорить. Когда же книга вышла и ее стали критиковать читатели, с трудом продиравшиеся сквозь тяжело написанный текст, то он объяснял это тем, что это я так ее «отредактировал», хотя я был вовсе не редактором, а рецензентом.

В науке взаимное понимание автора и редактора является непременным условием их совместной работы над текстом. Их сотрудничество успешно уже потому, что при этом ведущая роль по умолчанию принадлежит автору. От редактора, чаще всего филолога по профессии, все-таки требуется известное напряжение в части понимания смысла редактируемой им статьи, а также компетентность не только в области лингвистики и грамматики. Опыт показывает, что обретение этих качеств – дело наживное, они приходят со временем. Но все же из «технаря» грамотный научный редактор получается гораздо быстрее.

Полемика

или обсуждение?

Под полемикой понимают словесное состязание, равносильное войне. Бывают ситуации, в которых настойчивость оппонентов не приводит к взаимным симпатиям. В споре, сопровождающем полемику, редко рождается истина, но полемика может стать «повивальной бабкой» в ее рождении. Последует ли за полемикой доброжелательное и конструктивное обсуждение – вопрос непростой, и зависит он главным образом от честности полемистов и их подлинного стремления к постижению истины, а не к обоснованию «своей правды».

В качестве полемистов вполне могут выступать автор и редактор, и во многом от обоих зависит, что в итоге возьмет верх – взаимопонимание и сотрудничество или отчужденность и враждебность.

С Семеном Яковлевичем Колчинским я познакомился в далекой юности. Попробовав себя довольно безуспешно в различных видах спорта, я как-то заглянул в фехтовальный зал, где он проводил тренировку, после чего бросить этот вид спорта я уже не смог.

Семен Яковлевич был одним из тех тренеров, которые после войны во многом заменили отцов тем ребятам, отцы которых не вернулись с фронта. В ноябре прошлого года ему исполнилось бы 90 лет... Не стало его три года назад... Заслуженный тренер СССР и Украины, мастер спорта по фехтованию и по рукопашному бою, воспитавший несколько поколений чемпионов мира, Олимпийских игр, Европы, СССР и Украины. Наиболее известными из его воспитанников были Виктор Путятин, Григорий Крисс, Иосиф Витебский. К моменту моего с ним знакомства С.Колчинский был уже чемпионом Украины по фехтованию и чемпионом Киргизии по рукопашному бою.

Он был среди тех спортсменов-добровольцев, кто в первые дни Великой Отечественной войны составил костяк специального отряда, получившего вскоре название «отряд отважных» - отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН). В этой бригаде было 22 Героя Советского Союза, в числе которых - автор книги «Сильные духом» Дмитрий Медведев, прославленный разведчик Николай Кузнецов, Лазарь Паперник, Надежда Троян. Из этой бригады направлялись группы в тыл неприятеля для проведения диверсий. Они владели приемами штыкового и рукопашного боя, умели в качестве оружия использовать все, что в бою оказывалось под рукой, а также владели приемами самбо, бокса и вольной борьбы. Семен Яковлевич обучал других и сам принимал участие в боевых операциях. Его грудь украшали 6 орденов и 20 медалей.

Так получилось, что первым видом оружия, которым мне пришлось овладеть, был карабин с эластичным штыком (в те годы еще существовал такой вид фехтования). Соревнования по этому чисто русскому виду военного искусства, доведенному до уровня спортивного мастерства, проводились на чемпионатах СССР и чемпионатах Вооруженных Сил. Считалось, что они способствовали эффективной подготовке бойцов к ведению рукопашной схватки с оружием, обеспечивали психологическую готовность к бою и психологическую устойчивость бойца во время боевой схватки.

Признаюсь, что к предложению начать свою фехтовальную карьеру с овладения карабином с эластичным штыком я отнесся без восторга. До этого мне пару раз приходилось видеть соревнования фехтовальщиков. Киевская школа фехтования всегда отличалась высоким уровнем мастерства, и сражения бойцов на рапирах и шпагах всегда привлекали много зрителей. Молодежь, зачарованная поединками фехтовальщиков в их белоснежных костюмах, после очередных соревнований устремлялась в спортивные общества попробовать свои силы в этом романтическом виде спорта. Так получилось и со мной. Но когда я, уже по совету тренера, посетил соревнования на карабинах с эластичным штыком, то никакой эстетики в них не увидел. Это были соревнования военнослужащих из спортивного общества «Динамо». Богатырского роста бойцы, в руках которых карабины выглядели игрушками, колошматили в боевом запале друг друга и отнюдь не выглядели такими же рыцарями, как те, кто дрался на фехтовальной дорожке шпажными или рапирными клинками. И еще. Я был не из хрупких юношей, но мне трудно было представить себя в качестве противника одного из тех верзил, которых я увидел на фехтовальной дорожке. Сказал я обо всем этом Семену Яковлевичу. Он потер ладони и как-то загадочно усмехнулся: « А ты думаешь, что во время войны перед рукопашной противников сортировали по весу и росту?..»

Узнав много лет спустя детали боевой биографии С.Колчинского, я догадался, о чем он тогда подумал. Оказалось, что из множества эпизодов войны ему больше всего запомнился бой, в котором он чудом остался жив. Во время этого боя он взялся уничтожить засевшего в одном из домов вражеского автоматчика, стрелявшего по нашим солдатам. К моменту встречи автоматчик, оказавшийся огромным детиной, расстрелял автоматные диски и отстреливался из пистолета. Семену Яковлевичу удалось нанести гитлеровцу удар по вооруженной руке, затем - в живот и, в итоге, скрутить его, но выстрелить тот все же успел. Пуля обожгла ладонь, оставив на ней метку. К слову, мой тренер богатырским ростом отнюдь не отличался.

Через год после начала тренировок я уже втянулся основательно в занятия штыковым боем, но их пришлось прекратить из-за каких-то «указаний сверху», запретивших юношам заниматься этим видом фехтования. Семен Яковлевич напомнил о моем давнем желании и его обещании давать мне уроки по фехтованию на шпагах. Дело быстро пошло, и через год я стал чемпионом Киева среди юношей. Учился я хорошо, школу окончил с медалью, и Семен Яковлевич стал усиленно агитировать меня поступать в институт физической культуры. Пожалуй, впервые я тогда его не послушался, так как не видел спорт в качестве основного дела своей жизни. Однако когда я сунулся было поступать в Киевский политехнический институт, то мне на вступительном экзамене (медалистам надо было сдать один экзамен) поставили тройку, да еще ехидно заметили, что с моими знаниями учиться в вузе я не смогу. Что-то похожее сказали и моему однокласснику, отважившемуся с еврейской фамилией так же сунуться в этот же вуз. С моими «оппонентами» тогда я был категорически не согласен, потому что, скучая в ожидании беседы с ними после подготовки ответа на экзаменационный билет, успел решить задачки девушке, сидевшей неподалеку и попросившей меня о помощи. Школьная привычка... Затем я узнал, что в институт она со своей четверкой прошла.

К тому времени я уже имел представление о геофизике и пошел учиться по этой специальности в Киевский геологоразведочный техникум. Занятия спортом я не бросил и еще через год стал чемпионом спартакиады Киева. Однако Семен Яковлевич, сильно огорчившись моим непослушанием, заметно охладел ко мне. Да и что можно было теперь ожидать тренеру от человека, заболевшего тягой к геологическим экспедициям?.. Я и сам начал привыкать к мысли, что с этим видом спорта надо будет кончать, учитывая трудности, связанные с потерей спортивной формы в течение продолжительных полевых сезонов.

Техникум я окончил с отличием и был включен в «5% выпуска», что давало мне право сразу же поступать в вуз без производственного стажа, а также распределиться работать в любую точку страны, включая Киев. Я тогда жил с мамой в коммунальной квартире, где проживало пять семей. Эта теснота тяготила. Меня манили дали, и я взял направление в Таджикистан. Почему туда? Потому что во время войны мы несколько лет прожили в этом гостеприимном крае, о котором у меня остались самые лучшие воспоминания. Собираясь на фронт, мой отец отправил нас в начале войны туда в эвакуацию в том, в чем мы были. Получилось это неожиданно, так что документы у нас с собой были далеко не все. Взамен моего подлинного свидетельства о рождении в городе Василькове Киевской области мне выдали бумагу, в соответствии с которой я стал уроженцем города Сталинабада. А когда мне выдавали паспорт, то доказать истину оказалось делом трудным. Зато как было занятно наблюдать широкую улыбку кадровика Таджикской геофизической экспедиции, когда он, раскрыв мой паспорт, воскликнул: «Ба! Да ты же наш национальный кадр!» Запомнилась редкая фамилия этого симпатичного человека - Тамара (он, кажется, был из цыган).

В ожидании отъезда в геофизическую партию я шатался по городу (тогда это еще был Сталинабад, затем - Душанбе) и забрел на стадион. В одном из залов тренировались фехтовальщики. Слово за слово - и меня пригласили принять участие в первенстве города, которое намечалось на следующий день. Поучаствовал я в этих соревнованиях и занял первое место в фехтовании на шпагах. Через пару дней я уехал в полевой отряд на участок работ, расположенный недалеко от афганской границы.

Работа мне нравилась, я с ней справлялся. Но вскоре пришла телеграмма, в соответствии с которой меня вызывали на сборы к предстоящей спартакиаде СССР, где я должен был выступить в составе команды Таджикистана.

Спартакиада СССР проходила в Москве. Выступил я на ней довольно скверно, но воспользовался пребыванием в столице, чтобы попытаться поступить в вуз. Все пять экзаменов сдал на отлично. Я пребывал в раздумье, но сомнения мои рассеял кадровик Тамара, когда я вернулся из Москвы в Таджикистан. Он убедил меня прервать на этом мою работу и вернуться в Москву, что я и сделал. Между прочим, экзамены в Москве явили собой полнейший контраст той иезуитской экзекуции, которую мне когда-то устроили экзаменаторы при попытке поступить в киевский вуз. Запаса моих знаний хватило не только для того, чтобы учиться в вузе, но и окончить Московский университет с отличием, а затем стать доктором наук.

Во время учебы в Москве я возобновил занятия фехтованием. Пару раз был чемпионом МГУ по фехтованию на шпагах. Кроме того, занимался тренерской работой, что являлось большим подспорьем к скромной студенческой стипендии.

Семен Колчинский оказал вполне ощутимое влияние на линию моей судьбы. Если бы не его уроки, все могло бы сложиться по-иному. И дело наверняка не в технике фехтования, которой он обучал своих учеников. Он воспитывал из нас полноценных личностей, которым ранее, до знакомства с ним, так не хватало мужского начала в их семейном окружении. Он прививал нам уверенность в морально-волевом превосходстве над будущими противниками, которые могут встретиться не только на фехтовальной дорожке. Он учил нас не унывать после поражений, а упорно трудиться, нацеливая себя на победу. Его школа в полной мере пригодилась мне и в последующей жизни, когда было уже не до регулярных занятий спортом.

Много лет я с Семеном Яковлевичем не виделся. Помог случай. В один из его юбилеев в том же ресторане, где отмечали это событие, случайно оказался мой брат. Они познакомились, и вскоре после этого мои контакты с Семеном Яковлевичем возобновились. Мы с ним переписывались, и время от времени перезванивались. Он был очень рад тому, что мои профессиональные успехи я связывал с той закалкой в юности, которую он смог обеспечить своим ученикам. Сетовал в своих письмах на трудности, связанные с высокой стоимостью спортивного снаряжения, недовольством родителей его учеников, на плечи которых стали все больше перекладывать расходы на подготовку и поездки к местам проведения соревнований. Большое огорчение вызывали у него перегрузки ребят в их школах, гимназиях и лицеях, из-за которых они с трудом выкраивали время на спорт, вырастая физически не вполне развитыми.

Мне запомнились приятные встречи и застолья, которые Семен Яковлевич иногда устраивал у себя дома. Его квартира напоминала музей, уставленный спортивными кубками и фехтовальным оружием. За столом хозяин всегда был неизменно весел и остроумен. Сам он из напитков, зная в них толк, неизменно предпочитал украинскую самогонку. Конечно же, в небольших дозах.

С множеством учеников Семена Яковлевича, людьми разных профессий, мне довелось увидеться на гражданской панихиде и в переполненном зале на поминальной трапезе, когда его не стало. Многие из них мне были знакомы еще с юности. Например, профессор Станислав Ошкадеров, выбравший для себя в качестве основного дела жизни металлофизику и ставший трижды лауреатом Государственной премии.

Семен Яковлевич Колчинский до последнего дыхания был предан любимому делу. Еще при жизни мастера в Киеве стали ежегодно проводиться Международные турниры по фехтованию на приз Заслуженного тренера СССР и Украины Колчинского С.Я. Сейчас они проводятся уже без него. В благодарной памяти знавших и любивших его людей, учеников и последователей он навсегда остался благородным рыцарем, сознательно предпочитавшим звон клинков звону желтого металла.

Фото Семена Шехтмана